Михаил Маришин - Звоночек 2[СИ, закончено]
— Ты что, и кино смотреть так умеешь? — вдруг мне в голову пришла мысль, что если моей ведьмочке и синематограф покорен, то читать-то — сам Бог велел! — А ну отдай портфель немедленно!!!
Я торопливо, а потому, немного грубо оттолкнул Полю от этой разновидности ящика Пандоры, а она зло пихнув меня в ответ, зло и одновременно плаксиво крикнула.
— Что руки распускаешь?!
— Солнышко моё, прости ради Бога. Нельзя тебе знать, что там. Беда будет. — я, как мог, снова принялся извиняться и оправдываться, а жена, будто и не слыша, что я ей говорю, расплакалась.
— Да какое я тебе "солнышко"? Ты ж меня в упор не видишь! Вечно на своей работе или ещё хлеще — в командировках каких-то. Вон, уже до баб докатился. А дальше что будет? Ты меня в кино хоть раз сводил? А в театр? Так и состаришься с тобой без культуры хоть какой завалящей. Вот ты хоть подарок мне какой из-за границы привёз? Или все деньги на финтифлюшку эту потратил?
Поля ревела, перечисляя сквозь слёзы мои перед ней пригрешения, а я молчал. Крыть было нечем. Всё правда. И не скажешь же ей, в стиле "Ну погоди!": "Лучший мой подарочек — это ты!" То есть, наоборот.
Эти стенания, мне показалось, продолжались целую вечность. И я был согласен выслушивать упрёки ещё столько же, лишь бы Поля, вытерев слёзы и приняв неприступный вид, не сказала то, что сказала.
— Домой не приходи. Видеть тебя не хочу!
Эпизод 17
— Кто-нибудь ещё знает? — первый вопрос, который задал мне Кожанов, ознакомившись с документами, когда мы вышли, подальше от ушей, на отгороженный колючкой от вольного мира берег Москвы-реки.
— Нет. Никому не говорил и не собираюсь. Жизнь дорога. Кто знает, с кем эти товарищи ещё связаны здесь?
— В твоём наркомате не поймут, — резонно заметил моряк.
— Если узнают. Но вы меня не сдадите.
— Не сдам. Но мне-то что со всем этим делать? К кому идти?
— Не надо ни к кому ходить. Будет у вас собственный наркомат, организуете свою морскую разведку, аналог ГРУ и возьмёте материалы в работу. Вот тогда, когда будет контора, выйдет толк. А поодиночке — попросту опасно! Для контрразведки там тоже поле непаханое, но тут как-то надо решить вопрос с НКВД. Я сильно не доверяю Ежову и подозреваю, что он не чист.
— Есть основания?
— Нет, только смутные предчувствия, которые никогда меня не обманывают.
— Да, этот Норден — тот ещё фрукт, — довольно констатировал Кожанов. — Если мы сумеем использовать его агентуру, то получим доступ к любой информации по европейским флотам. Есть у него нужные кадры. Кроме Германии, к сожалению. А своих людей посылать в эти пансионаты мы больше не будем.
— А вот это зря. Гнилые зубы лучше рвать сразу.
— Что же, по-твоему, надо их всех, замаравшихся, сейчас арестовать?
— Я не это имел ввиду. Но проверка лояльности за чужой счёт нам не помешает. К тому же, можем, оставляя предателей на свободе, заставить их совершить нужные нам действия.
— Такую позицию партии будет трудно объяснить.
— Но мы ведь заговорщики и действуем по-своему, не правда ли?
— А ты молодец. Завербовать Энглера, который охотился на тебя — победить врага его же оружием.
— Ну, что вы, товарищ Кожанов! Это было всего лишь делом техники, но секрет раскрывать не буду. С Анной Мессер было гораздо сложнее.
— Она хороша? Кстати, зачем было рисковать? Проверить Энглера можно было и по-другому. Просто взяв под наблюдение всех бывших клиентов из СССР. Долго, зато безопасно.
— Это, товарищ Кожанов, личное. Жалко её. Но теперь у девчонки есть шанс.
— Думаешь?
— Думаю. Думаю, стоит помочь ей с добычей информации по СССР. Которую, немцы всё равно узнают, но Анна будет первой. Удачливые разведчики быстро поднимаются, а свои люди в высших эшелонах абвера — уже большая удача. Идеально было бы, если бы Энглер вообще возглавил немецкую разведку.
— Большой риск. Могут неправильно понять.
— Если узнают. Но таков удел рыцарей плаща и кинжала.
— Я предпочёл бы, чтобы ты вернулся к менее рискованным занятиям, — прямо сказал мне Кожанов, опасаясь как бы я не увлёкся новым направлением деятельности, в ущерб намеченным планам.
— Ну, что вы! Конечно. Я вообще не собираюсь покидать пределов этого лагеря. Только по служебной необходимости. К несчастью, у меня теперь есть такая возможность. Кстати, нужна ваша помощь.
— В чём.
— Кроме документов я привёз ещё кое-что, — я вытащил из-за пазухи лоскут ярко-оранжевой ткани из распотрошённого немецкого бронежилета. — Это ткань на основе арамидных волокон. Которые впятеро прочнее стали на разрыв. Дело для дяди, но лучше передать через вас. Осторожно, ткань боится солнечного света и теряет на нём свои свойства. Это пулестойкие пневматические шины и лёгкие противоосколочные жилеты для бойцов. А вот формула вещества под названием фторопласт. Это твёрдая смазка, которая может радикально решить, к примеру, проблему живучести стволов артиллерийских орудий, если нанести её на ведущую часть снарядов. Начальная скорость и дальность тоже увеличатся. Не говоря уже о том, что применение фторопласта в дизелях увеличит их ресурс. Ну и последнее. Тоже для наркома Любимова. За границей активно работают над композитными материалами на основе синтетических смол и стекловолокна. Очень перспективное направление. Это, к примеру, лёгкие и прочные корпуса катеров. А ещё стекловолокно можно использовать в фильтрах дизелей.
Кожанов принял подарки и обещал посодействовать в исследовании и освоении. Посмотрим, что из этого выйдет, но иного пути запустить прогресс в этих направлениях я всё равно не видел.
Со смертью наперегонки
Эпизод 1
Вьюжный февраль 34-го года упорно не желал сдавать свои позиции и хотя на календаре уже были оторваны листки первых чисел марта, до весенней слякоти было ещё далеко. Пока я находился, формально, ещё в отпуске, живя, фактически, на работе, сделал несколько попыток примириться с Полей, надеясь, что она отойдёт и сменит гнев на милость. Но ни слова, ни подарки её не убедили, а ведь мне, вопреки моим принципам, даже пришлось влезть в долги и обратиться к Любимову-дядюшке, чтобы к восьмому марта достать шикарные белые туфельки. Полина их взяла, но сказала, что таких праздников не знает и я могу идти, ну, по своим делам. Обидно. Плюнув в сердцах, я решил, что больше унижаться и уговаривать не буду. Посмотрим, сколько она сама без меня выдержит. В конце-то концов, я ни в чём не виноват! А то, что я пашу как проклятый, так это не потому, что от жены стараюсь быть подальше. Сороковые надо как-то пережить и ей и детям и всей стране, а готовиться к ним надо было уже позавчера. Вот такая моя философия.
Вскоре мне о делах семейных пришлось совсем забыть. Позвонил Кожанов, которого официально назначили наркомом ВМФ, и спросил в каком состоянии работы по двигателю. А в каком они состоянии? Фактически в начальном! У нас даже ещё элементарный быт в лагере-КБ не устроен, а намечается ещё и переезд, как только земля просохнет и можно будет строить. Косов, мой заместитель по режиму, на которого в моё отсутствие свалились организационные вопросы, развернулся вовсю. Пользуясь тем, что из-за трений между ГуЛаг и ЭКУ наша принадлежность оказалась под вопросом и контроль сверху почти отсутствовал, он, имея карт-бланш на привлечение любых специалистов, нашёл зеков-архитекторов и строителей, которые сделали ему проект новых помещений КБ на островах.
По основному же вопросу всё было плохо. Люди, фактически, пока учились и разбирались в новом для них направлении деятельности. Удалось пока сколотить небольшую группу из восьми человек, включая меня и моего заместителя "по проектированию". На эту должность я с удовольствием назначил специально по моему заданию найденного Акимова. Его семья пока оставалась в Ленинграде, лишённая, к тому же, права переписки с мужем и отцом. Но мне-то им писать никто не запрещал! Супругу Акимова весточка обрадовала и она ответила, что переберётся обратно в Москву. Обещал помочь, как всё устаканится. А что делать?
Женя загремел в лагеря за свою единственную подпись, которую поставил на разрешении устанавливать в танки моторы повышенной мощности. Время было военное, моторы пришли новые и без предупреждения, а танки нужны были срочно. Когда, уже на Кавказе, стали одна за другой разваливаться КПП, виновных долго искать не пришлось. Потом был Беломорканал, где Женя, в силу своей специализации, возглавил автоколонну. Надо сказать, что именно там, под его присмотром, пошли в дело первые "Кировцы". Я возлагал на это обстоятельство большие надежды, так как Акимов за полгода получил бесценный опыт эксплуатации карьерных самосвалов со 130-ми моторами, которые глушились только при ТО или поломке, в остальном работая круглосуточно и с большими нагрузками. Теперь, когда требовался судовой дизель, который должен иметь, кроме всего прочего, хороший ресурс, Женины познания в том, какие узлы и детали наиболее подвержены износу, были очень кстати.
